Рассказы (1973-1977) - Страница 5

Сомневаться не приходится. Только не расслабляться. «Мистраль» торжественно выехал на вокзал, напоминая игрушечный поезд. Милу сел в вагон в середине состава, чтобы, в случае чего, иметь простор для маневра. Двое мужчин поднялись в тот же вагон, но из противоположной двери тамбура.

Милу прошел по вагону, заглядывая в купе. Пассажиров очень мало. И вдруг он остолбенел — в углу одного одиноко сидел его знакомый… Милу вернулся назад удостовериться. Какая удача! Конечно же это Макс!.. Расселся с «Фигаро», словно буржуа.

Милу толкнул дверь. Пассажир поднял глаза и всем своим видом дал понять, что удивлен:

— Милу!

— Тсс. Ты меня никогда в глаза не видел!

Милу уселся в противоположном углу купе.

— Легавые? — прошептал Макс.

— Да… двое. Если тебя это смущает, я могу…

— Ничуть. Меня полиция теперь оставила в покое.

«Реглан» как ни в чем не бывало вышел в проход и пошел в другой конец вагона.

— Они будут подкарауливать меня у обоих выходов. Выйти из вагона незамеченным будет невозможно… Послушай-ка, Макс. Тебе-то я могу довериться. В Тулоне у меня встреча с человеком, у которого куча денег. — Для наглядности он широко расставил руки. — И эти двое метят в него. Если я сорву нашу встречу, то потеряю кучу денег.

— Ясненько! Но это твоя проблема. А я сейчас в порядке. Теперь я при деле, старик. Каждую неделю спускаюсь из Парижа в Канн. Вот почему, кстати, ты меня тут и встретил. И я вовсе не желаю засвечиваться.

Поезд мерно набирал крейсерскую скорость. Милу снял шляпу, плащ, перчатки и сунул пакетик в карман. Его бросило в жар. Он тревожился больше, нежели хотел себе в этом признаваться. Макс прикрыл глаза. Ну и что с того, если они делили камеру на двоих в тюрьме Брен? В ту пору Макс был закоренелым бандюгой, а в голове полно идей. И вот тому доказательство: в один прекрасный день по дороге в госпиталь он смылся. Он никогда ни в чем не нуждался, этот Макс! В тюряге получал шикарные передачки. Направо-налево угощал американскими сигаретами небрежным жестом заправилы. Смехота, да и только. Но он стал другим человеком. Теперь он скорее похож на состоятельного фирмача. Темный костюм из английского твида, элегантные туфли, галстук, подобранный в тон костюму, никаких тебе больше перстней. Дородная фигура выдает отменное здоровье, а слегка лоснящаяся кожа лица свидетельствует о хорошем питании лучшими продуктами. Милу почувствовал, что рядом с Максом он глядится так непрезентабельно, что тот был вправе вычеркнуть его из своей памяти.

— Спишь? — робко шепнул он.

— Нет, — ответил Макс, не открывая глаз. — Я как раз кумекаю, как нам с тобой быть. А может, все-таки существует способ вызволить тебя из…

— Ах! Так я и знал! — обрадовался Милу.

Он чуть было не взял руки Макса, чтобы в избытке чувств их пожать. Нет, Макс не изменил прежней дружбе. Макс — парень что надо.

— Дело твое заковыристое, — заметил Макс.

— Выхода у меня нет… Требуй все, что угодно… Что прикажешь мне делать?

— Погоди. Мне еще нужно время, чтобы все обмозговать.

С надеждой в сердце Милу обмяк на спальной кушетке. Если на всем белом свете и существовал хоть один человек, способный вызволить его из беды, то это был Макс. И потом, что тут такого особенного! Ведь Макс остался у него в долгу! Кто предупредил его тогда, что Пасторелли разыскивает его, намереваясь прикончить. Пасторелли так до сих пор из тюряги не выходил. Все это было, да быльем поросло… А Макс с тех пор преуспел в жизни.

— К слову, — сказал Милу, — а куда подевались два братца Пасторелли?

Макс пропустил сквозь смеженные веки проницательный взгляд:

— Почему ты задаешь мне такой вопрос?

— Просто так… Думая о тебе, я вспомнил о них.

— Они подались куда-то в сторону Кальви… А ну-ка, встань.

— Но…

— Встань, тебе говорят. Как ни в чем не бывало.

Милу послушался его и подошел к окну. Он угадал за ним в Темноте укрепленные стены Авиньонского дворца, сортировочную станцию. Поезд с грохотом промчался мимо.

— Мы с тобой одного роста, — констатировал Макс. — Ты наденешь мое пальто, мою шляпу. Но перво-наперво, сбреешь усы. Я прихватил бритвенные принадлежности. И пройдешь у них под носом совершенно спокойно. Они тебя нипочем не узнают… Только тебе следует дождаться самой последней минуты. Будем надеяться, что в Марселе к нам никто не подсядет.

— Спасибо тебе, — сказал Милу. — Ты просто спасаешь мне жизнь.

Макс снова уселся в позе пассажира, которого непреодолимо клонит ко сну. О том, чтобы продолжать разговор, не могло быть и речи. Милу пытался унять нервное перевозбуждение. Он едва глянул на ослепительную иллюминацию на нефтеочистительных сооружениях вокруг Беррского озера… «Только бы никто не подсел к нам в вагон, — молил он. — Только бы никто нам не помешал!»

В Марселе к ним в купе никто не подсел. Макс, не расставаясь с радушной миной, вышел в проход поразмять ноги.

— Оба стоят как пришитые, — сообщил он по возвращении. — Ты был прав. Они уверены, что ты уже попался им в лапы.

Марсель остался далеко позади.

— Спокуха. Я подам тебе сигнал, — невозмутимо продолжал Макс.

Милу стал считать минуты.

— Пора, — наконец распорядился Макс.

Несколькими точными движениями он открыл дорожный несессер, протянул Милу ножницы, и тот, подрезав усы, с помощью бритвы на батарейках привел лицо в полный порядок, хотя состав и трясло на стрелках.

— Быстренько!.. Мое пальто!

Милу натянул на себя дорогое пальто Макса из верблюжьей шерсти.